И все счастливые такие - прямо оляля. А у меня нет ни неба, ни моря, ни тебя.
Ходить над сугробами страшно, но что - если мир опустел за данностью прочих, неважных, за спинами этих и тех?
Она не спеша поправляет упавшие локоны в прядь, как жаль, что она не летает, как жаль, что ее не понять. Она без улыбки и риска бросается птицей на шип, и многие шепчут "Актриса", иные лишь молят "дыши". И день ей не день, ночь не в ночи, и радость не ждет за углом. Но как вдруг стемнеет, ей Отче махнет ярко-белым крылом и вновь уведет от падений, от взглядов, от возгласов тех, от этих пустых воскресений, от этих занозчивых дел. И он поведет по сугробам ее за рукав притянув, он с ней как с ребенком - негрубо. "Ах, деточка, если усну, то завтра не жди - я уставший к Морфею на веки уйду, и ты станешь на веки старше, и старше на эту весну..." И он обнимает крылами, спасая ее от людей, которые утром, не зная, утонут за важностью дел, которым себя не постигнуть, которым не биться о шип, которые ждут лишь от мира - улыбки и смех для души, не ведая ни о падениях, ни о недостатке монет. Им лишь бы дела к воскресенью сошли бы волною на нет...
Ходить над сугробами страшно, внизу только холод и тишь, но Отчет не спит, как ни странно, и греет наш лед у души...
Она не спеша поправляет упавшие локоны в прядь, как жаль, что она не летает, как жаль, что ее не понять. Она без улыбки и риска бросается птицей на шип, и многие шепчут "Актриса", иные лишь молят "дыши". И день ей не день, ночь не в ночи, и радость не ждет за углом. Но как вдруг стемнеет, ей Отче махнет ярко-белым крылом и вновь уведет от падений, от взглядов, от возгласов тех, от этих пустых воскресений, от этих занозчивых дел. И он поведет по сугробам ее за рукав притянув, он с ней как с ребенком - негрубо. "Ах, деточка, если усну, то завтра не жди - я уставший к Морфею на веки уйду, и ты станешь на веки старше, и старше на эту весну..." И он обнимает крылами, спасая ее от людей, которые утром, не зная, утонут за важностью дел, которым себя не постигнуть, которым не биться о шип, которые ждут лишь от мира - улыбки и смех для души, не ведая ни о падениях, ни о недостатке монет. Им лишь бы дела к воскресенью сошли бы волною на нет...
Ходить над сугробами страшно, внизу только холод и тишь, но Отчет не спит, как ни странно, и греет наш лед у души...