И все счастливые такие - прямо оляля. А у меня нет ни неба, ни моря, ни тебя.
Уйдут часы далеко за полночь,
Остынет чай, Кто-то съест омлет.
А я упавшая, словно жёлудь,
Лежать останусь, мне пол, как плед.
И этот Кто-то уснет до утра,
Так не найдя меня на кровати.
Я поступлю, как любая, мудро,
Произнесу ему слово – хватит.
С меня достаточно вышло боли,
С избытком нежности я покончу.
У женщин есть эта сила воли!
Они играют в два раза жестче.
Упав без сил, в темноте оконной
Свободу я разгляжу нагую…
«Кому нужна ты?» - сказал мне кто-то,
А жизнь сказала – «Приму любую…»
Сложивши наспех одежды ворох,
Уйти с лучами хмельного солнца.
Укутать сердцем весь серый город,
Ключи закинув на дно колодца.
И понедельник начать по-новой
(Совсем не надо искать причины)
Хочу, чтоб было поменьше «кто-то»
И больше тех, кто влюблён, мужчины!
Остынет чай, Кто-то съест омлет.
А я упавшая, словно жёлудь,
Лежать останусь, мне пол, как плед.
И этот Кто-то уснет до утра,
Так не найдя меня на кровати.
Я поступлю, как любая, мудро,
Произнесу ему слово – хватит.
С меня достаточно вышло боли,
С избытком нежности я покончу.
У женщин есть эта сила воли!
Они играют в два раза жестче.
Упав без сил, в темноте оконной
Свободу я разгляжу нагую…
«Кому нужна ты?» - сказал мне кто-то,
А жизнь сказала – «Приму любую…»
Сложивши наспех одежды ворох,
Уйти с лучами хмельного солнца.
Укутать сердцем весь серый город,
Ключи закинув на дно колодца.
И понедельник начать по-новой
(Совсем не надо искать причины)
Хочу, чтоб было поменьше «кто-то»
И больше тех, кто влюблён, мужчины!