Джон работает в офисе, сеет бумаги ворох, улыбается секретаршам, пьет нестерпимый кофе. В безупречной помаде снова испачкан ворот.. Три бутылки мартини катаются в ночь по полу. Джон не любит грозу и дождь, города и скуку, не читает из принципа Гёте и Франца Кафку. В голове лишь одно: "Она изменила, с*ка. Говорила, что любит меня, а итог - бумажки". Три недели назад ушла, не сказав ни слова, молодая актриса старого Ройал-Корта. Так уходят не от мужчин, а от их работы, представляя себя товаром второго сорта... Шерри Дин ускользнула, словно в руке синица, и теперь улыбается милому Бруно Одли. Только Джону нет-нет, а всё-таки вдруг приснится, как она изменяет ему с бизнесменом модным. Не прощает любимых Джон. Никогда. Ни капли. Всё смелее и жёстче. Слово, как будто ножик... Джон становится тверже, как только такие кадры, как иголки, впиваются в каждый кусочек кожи.
Джон удачлив, начальство любит его и деньги, те, которые Джон стрижет с неучёной массы. С его помощью прибыль растет и рейтинг так, что взрослые дяди боятся и улыбаются... Две машины, квартира в центре, коттедж у моря, и счета за границей - кажется, куда дальше? Только Джона опять, опять настигает горе - он встречает Шерри, красивую, но уставшую. Никогда не любил так Джон, никого из близких. Он отдал бы последнее, лишь бы она вернулась.. Но она изменила, тем более - по-английски, ускользнула от Джона даже не оглянувшись... Джон стоит, как скала, в глазах пелена и слёзы, в голове куча мыслей: деньги, работа, рейтинг. На губах застывают два непростых вопроса: Почему так со мной? И всё-таки время лечит? Ничего не проходит, только еще сильнее... Каждый вечер другая, но не она, не Шерри... У одной почему-то волосы чуть светлее, а другая висит, как камень, на его шее. Он сказал бы ей всё, о том, что опять тревоги, словно капли дождя, играют на долгих струнах... Если бы Шерри не шла по другой дороге, и ее б не встречал с цветами счастливый Бруно...